Что может показать историческая одежда, чего не могут показать другие источники?

От интимного наряда Елизаветы I до тканей, угрожавших социальной иерархии, одежда рассказывает нам не только о тех, кто ее носит.

Мария Хейворд, автор книги «Стиль Стюарта: монархия, платье и шотландская мужская элита» (издательство Йельского университета, 2020)

Эта одежда настоящая? Этот вопрос часто задают, глядя на портреты Тюдоров и Якобинцев, и обычно он остается без ответа – но только не в случае с Маргарет Лейтон (ок. 1590–1641). Сохранился ее красиво расшитый льняной жилет, изготовленный около 1610 года. Это доказывает, что одежда, изображенная на ее портрете около 1620 года, который сейчас выставлен в музее Виктории и Альберта, существовала, но она также делает гораздо больше. Различия между жилетом и его изображением показывают изменения, внесенные в одежду, чтобы она оставалась модной, и тем самым дают представление о выборе и вкусах Маргарет.

Другие, более интимные предметы одежды, такие как пара прямых корсажей и пара панталон на похоронном изображении Елизаветы I, раскрывают больше информации о своем владельце. Сделанные ее портным по размерам королевы, они подчеркивают ее пропорции, а недавнее обследование показало, что на правой стороне жесткость была немного короче. Это давало правше Елизавете большую свободу передвижения.

Хотя для портных-мужчин выпускались такие руководства, как «Практика портного дела» Хуана де Альсеги (1580 г.), о работе швей было опубликовано гораздо меньше. Тем не менее, сохранившиеся рубашки и халаты раскрывают секреты их ремесла, в том числе точную вышивку по сравнению с швами портных; их бережное использование всей ширины ткацкого станка и безотходный подход к ткани; и как слабые места конструкции, такие как подмышки, были усилены косынками, чтобы предотвратить разрывы и необходимость ремонта.

Письменные описания одежды XVI в. зачастую кратки, а детская одежда, особенно низшего и среднего сословия, учтена недостаточно. Эти скудные упоминания можно расширить, исследуя сохранившиеся варежки и жилетки, которые раскрывают важность вязания детской одежды, а также то, как эти предметы изготавливались и индивидуализировались с помощью крошечных декоративных элементов. Аналогичным образом, шерстяной камзол мальчика, спрятанный в доме в Абингдоне, когда-то был спрятан, чтобы защитить дом от колдовства. Хотя сохранилось немногое, но то, что сохранилось, красноречиво говорит об эмоциональной ценности, придаваемой предметам одежды.

Кристин Чечинска, старший куратор отдела Африки и диаспоры: Текстиль и мода в Музее Виктории и Альберта

Исторически одежда является одним из средств, с помощью которых иерархия власти и ценностей поддерживается и узаконивается. Однако легкость, с которой одежду можно персонализировать, также позволяет моде выступать в качестве средства возмездия. Его исследование раскрывает истории тех, кто постоянно находился за пределами мейнстрима из-за своей расы, культуры, пола, класса или сексуальной ориентации, что позволяет нам стать ближе к владельцу. А материальность одежды – ткани, отделка, красители, конструкция – позволяет нам составить карту глобальной истории торговли.

Родившийся примерно в 1690 году свободный чернокожий ямайский ученый XVIII века Фрэнсис Уильямс представляет собой сложную фигуру. Среди единственных сохранившихся письменных следов его необыкновенной жизни — строфы из его латинской поэзии и насмешливая глава о нем, написанная апологетом рабства Эдвардом Лонгом в «Истории Ямайки: или Общий обзор древнего и современного государства этого острова». (1774). Расистские убеждения о том, что африканцы являются неполноценными, отсталыми и варварскими, можно проследить до работорговли, колониализма и рабовладельцев 18-го века, таких как Лонг. Лонг высмеивает Уильямса, используя его для легализации системы плантационного рабства, на которой было закреплено его собственное богатство. Лонг провел 12 лет на Ямайке, но никогда не был в Африке. Он не был учёным, но его заявления об африканцах воспринимались как научный факт.

В музее Виктории и Альберта хранится единственный известный портрет Уильямса. Написанный в 1745 году, он изображен как джентльмен-ученый, получивший классическое образование в таких предметах, как география, арифметика, музыка, астрономия и латынь. Уильямс стоит в своем кабинете перед книжным шкафом, окруженный учебными пособиями. Он одет по моде того времени: напудренный парик, элегантное темно-синее суконное пальто с золотыми пуговицами, бриджи, чулки и туфли с пряжками. Самостоятельность Уильямса подтверждает то, что мы знаем о его биографии и его желании быть частью элиты Просвещения. Он получил частичное образование в Англии, стал членом Lincoln's Inn (профессиональной ассоциации адвокатов) и посещал собрания Королевского общества. Картина, которую некоторые ученые считают автопортретом, опровергает утверждения Лонга, демонстрируя, как изучение истории может противоречить написанию истории.